Тяжкий крест несём мы, братья,
Мысль убита, рот зажат,
В глубине души проклятья,
Слёзы на сердце кипят.
Русь под гнётом, Русь болеет;
Гражданин в тоске немой;
Явно плакать он не смеет,
Сын об матери больной!
Нет в тебе добра и мира,
Царство скорби и цепей,
Царство взяток и мундира,
Царство палок и плетей.
Между 1857 и 1861
…
А теперь ночной порою
На груди гора лежит:
День прожитый пред тобою
Страшным призраком стоит.
Видишь зла и грязи море,
Племя жалкое невежд,
Униженье, голод, горе,
Клочья нищенских одежд.
Пот на пашнях за сохами,
Пот в лесу за топором,
Пот на гумнах за цепами,
На дворе и за двором.
Видишь горькие потери,
Слёзы падшей красоты
И затворенные двери
Для убитой нищеты…
И с тоскою ждёшь рассвета,
Давит голову свинец.
О, когда же горечь эта
Вся исчезнет наконец!
27 апреля 1856
НОЧЛЕГ В ДЕРЕВНЕ
Душный воздух, дым лучины,
Под ногами сор,
Сор на лавках, паутины
По углам узор;
Закоптелые полати,
Чёрствый хлеб, вода,
Кашель пряхи, плач дитяти…
О, нужда, нужда!
Мыкать горе, век трудиться,
Нищим умереть…
Вот где нужно бы учиться
Верить и терпеть!
1857 или 1858
МЩЕНИЕ
Поднялась, шумит
Непогодушка,
Низко бор сырой
Наклоняется.
Ходят, плавают
Тучи по небу,
Ночь осенняя
Черней ворона.
В зипуне мужик
К дому барскому
Через сад густой
Тихо крадется.
Он идёт, глядит
Во все стороны
Про себя один
Молча думает:
«Вот теперь с тобой,
Барин-батюшка,
Мужик-лапотник
Посчитается;
Хорошо ты мне
Вчера вечером
Вплоть до плеч спустил
Кожу бедную.
Виноват я был,
Сам ты ведаешь:
Тебе дочь моя
Приглянулася.
Да отец её –
Несговорчивый,
Не велит он ей
Слушать барина...
Знаю, ты у нас
Сам большой-старшой,
И судить-рядить
Тебя некому.
Так суди ж, господь,
Меня, грешника;
Не видать тебе
Моё детище!»
Подошёл мужик
К дому барскому,
Тихо выломил
Раму старую,
Поднялся, вскочил
В спальню тёмную, –
Не вставать теперь
Утром барину...
На дворе шумит
Непогодушка,
Низко бор сырой
Наклоняется;
Через сад домой
Мужик крадется,
У него лицо
Словно белый снег.
Он дрожит как лист,
Озирается,
А господский дом
Загорается.
1853
Падёт презренное тиранство,
И цепи с пахарей спадут,
И ты, изнеженное барство,
Возьмёшься нехотя за труд.
Не нам – иному поколенью
Отдашь ты бич свой вековой,
И будешь ненавистной тенью,
Пятном в истории родной…
Весь твой разврат и вероломство,
Все козни время обнажит,
И просвещённое потомство
Тебя проклятьем поразит.
Мужик – теперь твоя опора,
Твой вол – и больше ничего –
Со славой выйдет из позора,
И вновь не купишь ты его.
Уж всходит солнце земледельца!..
Забитый, он на месть не скор;
Но знай: на своего владельца
Давно уж точит он топор…
Между 1857 и 1861
Обличитель чужого разврата,
Проповедник святой чистоты,
Ты, что камень на падшего брата
Поднимаешь, – сойди с высоты!
Уж не первый в величье суровом,
Враг неправды и лени тупой,
Как гроза, своим огненным словом
Ты царишь над послушной толпой.
Дышит речь твоя жаркой любовью,
Без конца ты готов говорить,
И подумаешь, собственной кровью
Счастье ближнему рад ты купить.
Что ж ты сделал для края родного,
Бескорыстный мудрец-гражданин?
Укажи, где для дела благого
Потерял ты хоть волос один!
Твоя жизнь, как и наша, бесплодна,
Лицемерна, пуста и пошла…
Ты не понял печали народной,
Не оплакал ты горького зла.
Нищий духом и словом богатый,
Понаслышке о всём ты поешь
И бесстыдно похвал ждёшь, как платы,
За свою всенародную ложь.
Будь ты проклято, праздное слово!
Будь ты проклята, мёртвая лень!
Покажись с твоей жизнию новой,
Темноту прогоняющий день!
Перед нами – немые могилы,
Позади – одна горечь потерь…
На тебя, на твои только силы,
Молодёжь, вся надежда теперь.
Много поту тобою прольётся
И, быть может, в глуши, без следов,
Очистительных жертв принесётся
В искупленье отцовских грехов.
Нелегка твоя будет дорога,
Но иди – не погибнет твой труд.
Знамя чести и истины строгой
Только крепкие в бурю несут.
Бесконечное мысли движенье,
Царство разума, правды святой –
Вот прямое твоё назначенье,
Добрый подвиг на почве родной!
9 апреля 1860