Израильский судья Иеффай приносит Яхве в жертву всесожжения свою дочь (Суд. 11, 30-40): «что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет принадлежать Яхве, и вознесу сие на всесожжение» (אֲשֶׁר יֵצֵא מִדַּלְתֵי בֵיתִי לִקְרָאתִי וְהָיָה לַיהוָה וְהַעֲלִיתִיהוּ עֹלָה), «и он совершил над нею обет свой, который дал» (וַיַּעַשׂ לָהּ אֶת-נִדְרוֹ אֲשֶׁר נָדָר). В соответствии с правилами принесения жертвы всесожжения Иеффай сначала должен был перерезать своей дочери горло, потом собрать её кровь в богослужебный сосуд, отрубить руки, ноги и голову, разрубить тело, вынуть и вымыть внутренности, возлить, разбрызгать и намазать кровь в определённых местах вокруг алтаря, после чего сжечь тело в «жертву, благоухание, приятное Яхве» (עֹלָה אִשֵּׁה רֵיחַ-נִיחוֹחַ לַיהוָה) (Лев. 1, 9).
Гаваонитяне приносят в жертву Яхве потомков Саула, выданных им с этой целью Давидом (2 Цар. 21): «И сказали ему Гаваонитяне… из его потомков выдай нам семь человек, и мы повесим их для Яхве в Гиве Саула, избранного Яхве» (ינתן- (יֻתַּן-) לָנוּ שִׁבְעָה אֲנָשִׁים מִבָּנָיו וְהוֹקַעֲנוּם לַיהוָה בְּגִבְעַת שָׁאוּל בְּחִיר יְהוָה), «и [Давид] отдал их в руки Гаваонитян, и они повесили их на горе пред лицом Яхве» (וַיִּתְּנֵם בְּיַד הַגִּבְעֹנִים וַיֹּקִיעֻם בָּהָר לִפְנֵי יְהוָה).
Ахиил Вефилянин ради восстановления Иерихона приносит в жертву двух своих сыновей:
В то время Иисус поклялся и сказал: проклят пред Яхве тот, кто восставит и построит город сей Иерихон; на первенце своем он положит основание его и на младшем своем поставит врата его.
(Иис. Н. 6, 26)
וַיַּשְׁבַּע יְהוֹשֻׁעַ, בָּעֵת הַהִיא לֵאמֹר: אָרוּר הָאִישׁ לִפְנֵי יְהוָה, אֲשֶׁר יָקוּם וּבָנָה אֶת-הָעִיר הַזֹּאת אֶת-יְרִיחוֹ--בִּבְכֹרוֹ יְיַסְּדֶנָּה, וּבִצְעִירוֹ יַצִּיב דְּלָתֶיהָ.
В его [Израильского царя Ахава] дни Ахиил Вефилянин построил Иерихон: на первенце своем Авираме он положил основание его и на младшем своем сыне Сегубе поставил ворота его, по слову Яхве, которое он изрек чрез Иисуса, сына Навина.
(3 Цар. 16, 34)
בְּיָמָיו בָּנָה חִיאֵל, בֵּית הָאֱלִי--אֶת-יְרִיחֹה: בַּאֲבִירָם בְּכֹרוֹ יִסְּדָהּ, ובשגיב (וּבִשְׂגוּב) צְעִירוֹ הִצִּיב דְּלָתֶיהָ, כִּדְבַר יְהוָה, אֲשֶׁר דִּבֶּר בְּיַד יְהוֹשֻׁעַ בִּן-נוּן.
Хотя прямо не говорится, кто является получателем жертвы, из контекста можно понять, что она приносится Яхве во искупление греха.
У ранних пророков осуждение человеческих жертвоприношений отсутствует.
Осия:
И ныне прибавили они ко греху: сделали для себя литых истуканов из серебра своего, по понятию своему, – полная работа художников, – и говорят они приносящим жертву людям: «целуйте тельцов!»
(Ос. 13, 2)
וְעַתָּה יוֹסִפוּ לַחֲטֹא, וַיַּעֲשׂוּ לָהֶם מַסֵּכָה מִכַּסְפָּם כִּתְבוּנָם עֲצַבִּים, מַעֲשֵׂה חָרָשִׁים, כֻּלֹּה; לָהֶם, הֵם אֹמְרִים, זֹבְחֵי אָדָם, עֲגָלִים יִשָּׁקוּן.
Смысл еврейского оригинала не вполне понятен, в нём речь может идти как о приносящих жертву людях, так и о приносящих в жертву людей, второй вариант находим, в частности, в церковнославянском переводе («пожрите человековъ»). Во всяком случае, текст Осии может быть понят как осуждение призыва целовать тельцов, но не человеческих жертвоприношений.
У Михея по нарастающей перечисляются возможные жертвы Яхве, из которых самая великая – жертвоприношение первенца.
«С чем предстать мне пред Яхве, преклониться пред богом небесным? Предстать ли пред ним со всесожжениями, с тельцами однолетними? Но можно ли угодить Яхве тысячами овнов или неисчетными потоками елея? Разве дам ему первенца моего за преступление мое и плод чрева моего – за грех души моей?»
(Мих. 6, 6-7)
בַּמָּה אֲקַדֵּם יְהוָה, אִכַּף לֵאלֹהֵי מָרוֹם; הַאֲקַדְּמֶנּוּ בְעוֹלוֹת, בַּעֲגָלִים בְּנֵי שָׁנָה.
הֲיִרְצֶה יְהוָה בְּאַלְפֵי אֵילִים, בְּרִבְבוֹת נַחֲלֵי-שָׁמֶן; הַאֶתֵּן בְּכוֹרִי פִּשְׁעִי, פְּרִי בִטְנִי חַטַּאת נַפְשִׁי.
Для Михея принесение в жертву ребёнка не более предосудительно, чем всесожжение тельца или овна.
В Книге пророка Исайи пламя, исходящее из уст Яхве, зажигает жертвенный костёр, приготовленный для ассирийского царя. Вряд ли такой образ мог возникнуть у Исайи, если бы в его сознании Яхве и человеческие жертвоприношения были несовместимы.
Вот, имя Яхве идет издали, горит гнев (или лик) его, и пламя его сильно, уста его исполнены негодования, и язык его, как огонь поедающий… Ибо Тофет давно уже устроен; он приготовлен и для царя, глубок и широк; в костре его много огня и дров; дуновение Яхве, как поток серы, зажжет его.
(Ис. 30, 27, 33)
הִנֵּה שֵׁם-יְהוָה, בָּא מִמֶּרְחָק, בֹּעֵר אַפּוֹ, וְכֹבֶד מַשָּׂאָה; שְׂפָתָיו מָלְאוּ זַעַם, וּלְשׁוֹנוֹ כְּאֵשׁ אֹכָלֶת.
כִּי-עָרוּךְ מֵאֶתְמוּל תָּפְתֶּה, גַּם-הוא (הִיא) לַמֶּלֶךְ הוּכָן הֶעְמִיק הִרְחִב; מְדֻרָתָהּ, אֵשׁ וְעֵצִים הַרְבֵּה--נִשְׁמַת יְהוָה כְּנַחַל גָּפְרִית, בֹּעֲרָה בָּהּ.
Первым из еврейских пророков человеческие жертвоприношения осуждает Иеремия на рубеже VII и VI вв. до Р.Х. (2, 23; 19, 6, 11-14; 31, 40; 7, 31; 19, 5; 32, 35).
Устроили капища Ваалу в долине сыновей Енномовых, чтобы проводить через огонь сыновей своих и дочерей своих для молеха, чего я не повелевал им, и мне на ум не приходило, чтобы они делали эту мерзость, вводя в грех Иуду.
(Иер. 32, 35)
וַיִּבְנוּ אֶת-בָּמוֹת הַבַּעַל אֲשֶׁר בְּגֵיא בֶן-הִנֹּם, לְהַעֲבִיר אֶת-בְּנֵיהֶם וְאֶת-בְּנוֹתֵיהֶם לַמֹּלֶךְ, אֲשֶׁר לֹא-צִוִּיתִים וְלֹא עָלְתָה עַל-לִבִּי, לַעֲשׂוֹת הַתּוֹעֵבָה הַזֹּאת--לְמַעַן, הַחֲטִי אֶת-יְהוּדָה.
Заявление Яхве устами Иеремии о том, что он не повелевал совершать человеческие жертвоприношения, свидетельствует, что евреи думали, что, совершая всесожжения своих детей в жертву молех, они выполняют именно волю Яхве.
Это подтверждают слова младшего современника Иеремии – Иезекииля, также осуждающего человеческие жертвоприношения (16, 20-21; 20, 26; 23, 37-39), но признающего, что они совершаются по воле Яхве:
И попустил им оскверниться жертвоприношениями их, когда они стали проводить через огонь всякий первый плод утробы, чтобы разорить их (церковнославянский перевод ближе к еврейскому оригиналу: и оскверню я въ даяниихъ ихъ, внегда проводити имъ всякое разверзающее ложесна, да погублю ихъ), дабы знали, что я – Яхве.
(Иез. 20, 26)
וָאֲטַמֵּא אוֹתָם בְּמַתְּנוֹתָם, בְּהַעֲבִיר כָּל-פֶּטֶר רָחַם: לְמַעַן אֲשִׁמֵּם--לְמַעַן אֲשֶׁר יֵדְעוּ, אֲשֶׁר אֲנִי יְהוָה.
Хотя царь Иосия (правил в 639-609 гг.) разрушил тофет – алтарь для человеческих жертвоприношений, находившийся в долине Еннома («Геенне») близ Иерусалима (4 Цар. 23, 10), после его смерти они вновь возобновились, согласно вышеуказанным свидетельствам Иеремии и Иезекииля. Более того, эта практика продолжалась и в послепленную эпоху, о чём свидетельствует послепленный автор, писавший под именем Исайи:
Не дети ли вы преступления, семя лжи, разжигаемые похотью к богам (ELIM) под каждым ветвистым деревом, заколающие детей при ручьях, между расселинами скал?
(Ис. 57, 5)
הֲלוֹא-אַתֶּם יִלְדֵי-פֶשַׁע, זֶרַע שָׁקֶר.
הַנֵּחָמִים, בָּאֵלִים, תַּחַת, כָּל-עֵץ רַעֲנָן; שֹׁחֲטֵי הַיְלָדִים בַּנְּחָלִים, תַּחַת סְעִפֵי הַסְּלָעִים.
Тот же автор, по-видимому, упоминает молех:
Ты ходила также к царю (MLKH) с благовонною мастью и умножила масти твои, и далеко посылала послов твоих, и унижалась до преисподней.
(Ис. 57, 9)
וַתָּשֻׁרִי לַמֶּלֶךְ בַּשֶּׁמֶן, וַתַּרְבִּי רִקֻּחָיִךְ; וַתְּשַׁלְּחִי צִרַיִךְ עַד-מֵרָחֹק, וַתַּשְׁפִּילִי עַד-שְׁאוֹל.
Хотя масореты огласовали MLKH как мелех – «царь», в контексте отправки послов в Шеол гораздо вероятнее, что автором этих строк имелся в виду молех.
Второзаконническое и священническое законодательство в целом осудило практику человеческих жертвоприношений, заявив, что получателями жертв были бесы и иноплеменные боги, но не Яхве:
Приносили жертвы бесам (SHEDIM), а не богу (ELOAH), богам (ELOHIM), которых они не знали, новым, которые пришли от соседей и о которых не помышляли отцы ваши.
(Втор. 32, 17)
יִזְבְּחוּ, לַשֵּׁדִים לֹא אֱלֹהַּ-- {ר} אֱלֹהִים, לֹא יְדָעוּם; {ס} חֲדָשִׁים מִקָּרֹב בָּאוּ, {ר} לֹא שְׂעָרוּם אֲבֹתֵיכֶם.
Приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам (SHEDIM); проливали кровь невинную, кровь сыновей своих и дочерей своих, которых приносили в жертву идолам Ханаанским, – и осквернилась земля кровью.
(Пс. 105, 37-38)
וַיִּזְבְּחוּ אֶת-בְּנֵיהֶם, וְאֶת-בְּנוֹתֵיהֶם-- לַשֵּׁדִים.
וַיִּשְׁפְּכוּ דָם נָקִי, דַּם-בְּנֵיהֶם וּבְנוֹתֵיהֶם-- אֲשֶׁר זִבְּחוּ, לַעֲצַבֵּי כְנָעַן;
וַתֶּחֱנַף הָאָרֶץ, בַּדָּמִים.
При этом было сохранено формальное требование принесения в жертву Яхве первенцев не только от животных, но и от детей, однако последних теперь было указано «выкупать», принося вместо них в жертву животных:
Начатки от гумна твоего и от точила твоего не задерживай; отдавай мне первенца из сынов твоих; то же делай с волом твоим и с овцою твоею.
(Исх. 22, 29-30)
מְלֵאָתְךָ וְדִמְעֲךָ, לֹא תְאַחֵר; בְּכוֹר בָּנֶיךָ, תִּתֶּן-לִי.
כֵּן-תַּעֲשֶׂה לְשֹׁרְךָ, לְצֹאנֶךָ
Каждого первенца человеческого из сынов твоих выкупай.
(Исх. 13, 13)
וְכֹל בְּכוֹר אָדָם בְּבָנֶיךָ, תִּפְדֶּה.
Все, разверзающее ложесна – мне, как и весь скот твой мужеского пола, разверзающий ложесна, из волов и овец; первородное из ослов заменяй агнцем, а если не заменишь, то выкупи его; всех первенцев из сынов твоих выкупай.
(Исх. 34, 19-20)
כָּל-פֶּטֶר רֶחֶם, לִי; וְכָל-מִקְנְךָ תִּזָּכָר, פֶּטֶר שׁוֹר וָשֶׂה.
וּפֶטֶר חֲמוֹר תִּפְדֶּה בְשֶׂה, וְאִם-לֹא תִפְדֶּה וַעֲרַפְתּוֹ; כֹּל בְּכוֹר בָּנֶיךָ תִּפְדֶּה
Ясно, что если бы первенцы никогда не приносились в жертву Яхве, не было бы и никакой необходимости в замене их животными. В качестве этиологического мифа, объясняющего эту замену, в Быт. 22 приведена история о несостоявшемся принесении Авраамом в жертву Исаака. Если бы всесожжение первенца было мерзостью в глазах Яхве, стал бы он вознаграждать Авраама за беспрекословную готовность совершить эту мерзость? – Естественно, нет. Таким образом, история об Аврааме лишний раз свидетельствует, что человеческие жертвоприношения были изначально органической частью яхвизма.
Однако даже второзаконническое и священническое законодательство не отменило человеческие жертвоприношения целиком, и по сей день остаётся в силе положение Книги Левит о случае, в котором принесение человека в жертву Яхве является не только возможным, но и обязательным:
Только все заклятое, что под заклятием отдает человек Яхве из своей собственности, человека ли, скотину ли, поле ли своего владения, – не продается и не выкупается. Все заклятое есть великая святыня Яхве. Все заклятое, что заклято от людей, не выкупается; оно должно быть предано смерти.
(Лев. 27, 28-29)
אַךְ-כָּל-חֵרֶם אֲשֶׁר יַחֲרִם אִישׁ לַיהוָה מִכָּל-אֲשֶׁר-לוֹ, מֵאָדָם וּבְהֵמָה וּמִשְּׂדֵה אֲחֻזָּתוֹ--לֹא יִמָּכֵר, וְלֹא יִגָּאֵל: כָּל-חֵרֶם, קֹדֶשׁ-קָדָשִׁים הוּא לַיהוָה.
כָּל-חֵרֶם, אֲשֶׁר יָחֳרַם מִן-הָאָדָם--לֹא יִפָּדֶה: מוֹת, יוּמָת.