8-10.12.1930
Широкие и большей частью поспешные обобщения, столь характерные для евразийства и, в частности для моих евразийских писаний, в настоящее время мне претят. <...> Теперь мне просто дико все это читать.
Мы – представители европейско-русской культуры. <...> В области интеллектуальной культуры, в частности науки, никаких непреодолимых преград между нами и европейцами нет.
Мы оказались великолепными диагностами, недурными предсказателями, но очень плохими идеологами, – в том смысле, что наши предсказания, сбываясь, оказываются кошмарами. Мы предсказали возникновение новой евразийской культуры. Теперь эта культура фактически существует, но, оказывается совершеннейшим кошмаром, и мы от нее в ужасе, причем нас приводит в ужас именно ее пренебрежение известными традициями европейской науки.
10.01.1938.
Сейчас книга «Европа и человечество» невольно оказывается какой-то теоретической базой под идеологией японского адмирала Суэцугу. <...> Перед лицом той реальной опасности, которая встала на Дальнем Востоке, вопрос ставится так: что лучше, японское иго или владычество англосаксов? И мне кажется, что не только с точки зрения русских, для которых японцы – заклятые враги, но и с точки зрения китайцев, малайцев, сиамцев и т.д., владычество европейцев под гегемонией англосаксов предпочтительнее японского ига.
23.09.1936
Интересующие меня темы – исключительно неславянские. Но надо пересиливать себя и заставлять себя заниматься славянами. Мало того, надо во что бы то ни стало писать что-то славянах, – а то создастся впечатление, что вот-де венский славист занимается не своим делом.
Замечательное свидетельство о психологии людей, идущих в евразийство. Вчера они прославляли Чингиз-хана, завтра будут прославлять гегемонию англосаксов. А славяне им полностью неинтересны. Русский народ для них не имеет собственного, самостоятельного бытия. Так, что-то болтающееся, по выражению Льва Анненского, «между немцами и татарами», материал для приложения сторонних творческих сил.
