Подумалось - aquilaaquilonis — ЖЖ
янв. 30, 2013
10:43 pm - Подумалось
Советского Союза, к счастью, больше нет, поэтому я, к сожалению, уже не могу его предать.
Желание предать Советский Союз – один из основных признаков, отличающих русского человека от советского скотораба.
красотища!
СССР - для русских , как дырявая лодка, хоть и кое-как, но плыли.
Надо ее было не бросать, а делать новую или перестраивать, только не так, как Горби.
Другого места никто не предоставит.
Собственно, реального выбора почти не было.
Такая вот судьба.
Я потрясаюсь героями, убивавшими друг друга с 41 по 45 с обеих сторон были такие люди, некоторых из них мне посчастливилось знать лично.
Да и до этого, в гражданскую.
Но за что они складывали головы? За Православие? Коммунизм? Сталина? Николая 2 (мб единственно впрочем достойный)? Семьи (ага, а они при этом голодали в СССР)?
Герои доверчивы, потом каются (те, что за Сталина шли - лично мне признавались).
Относительно СССР - самое отвратное в нем было - много совков. В 84 совкам прижали хвост, но совки взяли свое в 90-х и так и рулят (достаточно сравнить приличного Горбачева и быдляка Борю). Сейчас совки стали много агрессивнее, у совков появились свои каналы ТВ (чего не было в СССР). Подвозят новое быдло с Кавказа и Средей Азии.
Просто сходите в кино, посмотрите, как ведут себя люди во время и после сеанса, многое прояснится.
- Если люди перестают чувствовать связь со своей страной, то их рано или поздно из нее вытесняют.
Ик! Предавать-то зачем??? Можно ненавидеть, там изживать... не знаю... презирать там, не признавать, но чтобы предать, надо сначала присягнуть предаваемому, потом послужить ему хоть немного, иначе это не предательство будет, а просто борьба. Но нахера такие сложности?! Без них к Иуде в Девятый круг пропуска не дают, штоле?
(Хотя подозреваю, что это всего лишь очередная дрочка на унылого Власова).
Без придать то никак? Не то ощущение самости?
и вот вам оптимистическая картинка
Быдлосовок А. Романов
Не важно, что я был великий князь. Я был русский офицер, давший клятву защищать Отечество от врагов. Я был внуком человека, который грозился распахать улицы Варшавы, если поляки ещё раз посмеют нарушить единство его империи…
Неожиданно на ум пришла фраза того же самого моего предка семидесятидвухлетней давности. Прямо на донесении о «возмутительных действиях» бывшего русского офицера артиллерии Бакунина, который в Саксонии повел толпы немецких революционеров на штурм крепости, император Николай I написал аршинными буквами: «Ура нашим артиллеристам!».
Сходство моей и его реакции поразило меня. То же самое я чувствовал, когда красный командир Будённый разбил легионы Пилсудского и гнал его до самой Варшавы. На сей раз комплименты адресовались русским кавалеристам, но в остальном мало что изменилось со времён моего деда.
«Но вы, кажется, забываете, – возразил мой верный секретарь, – что, помимо прочего, победа Будённого означает конец надеждам Белой Армии в Крыму».
Справедливое его замечание не поколебало моих убеждений. Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками Советское правительство сделало всё, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам III Интернационала, фактом остаётся то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что ещё мои сыновья увидят тот день, когда придёт конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоёваны, а картографам придётся немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке.
В двадцатые годы я не отваживался заглядывать столь далеко. Тогда я был озабочен сугубо личной проблемой. Я видел, что Советы выходят из затянувшейся гражданской войны победителями. Я слышал, что они всё меньше говорят на темы, которые занимали их первых пророков в тихие дни в «Кафе де Лила», и всё больше о том, что всегда было жизненно важно для русского народа как единого целого. И я спрашивал себя со всей серьёзностью, какой можно было ожидать от человека, лишённого значительного состояния и ставшего свидетелем уничтожения большинства собратьев: «Могу ли я, продукт империи, человек, воспитанный в вере в непогрешимость государства, по- прежнему осуждать нынешних правителей России?»
Ответ был и «да» и «нет». Господин Александр Романов кричал «да». Великий князь Александр говорил «нет». Первому было очевидно горько. Он обожал свои цветущие владения в Крыму и на Кавказе. Ему безумно хотелось ещё раз войти в кабинет в своём дворце в С.-Петербурге, где несчетные книжные полки ломились от переплетенных в кожу томов по истории мореплавания, и где он мог заполнить вечер приключениями, лелея древнегреческие монеты и вспоминая о тех годах, что ушли у него на их поиски.
К счастью для великого князя, его всегда отделяла от господина Романова некая грань. Обладатель громкого титула, он знал, что ему и ему подобным не полагалось обладать широкими познаниями или упражнять воображение, и поэтому при разрешении нынешнего затруднения он не колебался, поскольку попросту обязан был положиться на свою коллекцию традиций, банальных по сути, но удивительно действенных при принятии решений. Верность родине. Пример предков. Советы равных. Оставаться верным России и следовать примеру предков Романовых, которые никогда не мнили себя больше своей империи, означало допустить, что Советскому правительству следует помогать, не препятствовать его экспериментам и желать успеха в том, в чём Романовы потерпели неудачу…
Re: Быдлосовок А. Романов