С точки же зрения арийского богословия, кораническое «единобожие» является в лучшем случае глупостью, а в худшем – разновидностью язычества. Для арийца очевидно, что счёту подлежат лишь предметы телесного мира, в то время как пребывающий вне его Бог неисчислим. Он и не множествен, и не единичен. Единственность знаменуется Единицей, множественность – Двоицей. Неисчислимость, преодолевающая тварную ограниченность единственности и множественности, знаменуется Троицей. Это та высота, на которую в области чисел способен подняться стремящийся к богопознанию человеческий рассудок, как об этом говорили множество арийских богословов, например, Дамаский Диадох:
...И тогда, убоявшись этой растерзанности наших мыслей, поистине чудовищной и титанической (причем растерзанности не в сфере делимого ума, а той, что нечестивым и бесконечно дерзостным образом проявляется по отношению к целиком и всецело неделимому), мы довольствуемся восприятием Троицы; рискуя быть совлеченными к крайнему разделению и ограничивая себя в таком падении, мы дерзаем предицировать умопостигаемому тройное разделение, потому что хотим ограничить наши понятия, не способные к большей собранности, однако не могущие также и отказаться от умозрительных построений в умопостигаемой сфере, в нашем страстном влечении к исходным причинам природы в целом.Троическое богословие – выражение возвышенного духа арийской расы, противостоящее первобытному «единобожию» семито-хамитов.
О первых началах. III, 91-92
