Изображение керува из дворца израильских царей в Самарии, VIII в. до н.э.
В число служебных божеств допленного иудейского пантеона входили керувы (херувимы), представлявшие собой крылатых львов с человеческими или птичьими головами. Согласно девтерономическому историку, в святом святых Иерусалимского храма находились два огромных керува высотой десять локтей (ок. 5 м) каждый. Они были вырезаны из масличного дерева и покрыты золотом. Их внешние крылья простирались к стенам храма, а внутренние соединялись, образуя престол, на котором восседал Яхве (3 Цар. 6, 23-28).
В более поздних источниках отражено представление о том, что эти керувы были разнополыми. Первые его следы можно предположительно обнаружить у Филона Александрийского (I в. н.э.). В своём трактате «О херувимах» он пишет: «…У по сути сущего единым Бога есть две верховные и первые силы – благость и власть. Благостью он мир породил, а властью порождённым управляет, третье же – их объединяющий и между ними посредничающий разум (слово), ведь благодаря разуму Бог и правитель, и благ. Итак, Херувимы – это символы двух сил, владычества и благости, а пламенный меч – символ разума» (κατὰ τὸν ἕνα ὄντως ὄντα θεὸν δύο τὰς ἀνωτάτω εἶναι καὶ πρώτας δυνάμεις ἀγαθότητα καὶ ἐξουσίαν, καὶ ἀγαθότητι μὲν τὸ πᾶν γεγεννηκέναι, ἐξουσίᾳ δὲ τοῦ γεννηθέντος ἄρχειν, τρίτον δὲ συναγωγὸν ἀμφοῖν μέσον εἶναι λόγον, λόγῳ γὰρ καὶ ἄρχοντα καὶ ἀγαθὸν εἶναι τὸν θεόν· ἀρχῆς μὲν οὖν καὶ ἀγαθότητος τῶν δυεῖν δυνάμεων τὰ Χερουβὶμ εἶναι σύμβολα, λόγου δὲ τὴν φλογίνην ῥομφαία) (De Cherubim, 27-28) (перевод Е.Д. Матусовой).
О тех же двух силах, не связывая их в данном случае с керувами, Филон упоминает в трактате «О жизни Моисея»: «Сам бы я сказал, что под намёком здесь подразумеваются две старейшие и высшие силы Сущего – творческая и царская; его творческая сила, которой он установил, сотворил и украсил этот мир, именуется Богом, царская же, которой он управляет сотворёнными вещами и твёрдо их со справедливостью судит, называется Господом» (ἐγὼ δ´ ἂν εἴποιμι δηλοῦσθαι δι´ ὑπονοιῶν τὰς πρεσβυτάτας καὶ ἀνωτάτω δύο τοῦ ὄντος δυνάμεις, τήν τε ποιητικὴν καὶ βασιλικήν· ὀνομάζεται δ´ ἡ μὲν ποιητικὴ δύναμις αὐτοῦ θεός, καθ´ ἣν ἔθηκε καὶ ἐποίησε καὶ διεκόσμησε τόδε τὸ πᾶν, ἡ δὲ βασιλικὴ κύριος, ᾗ τῶν γενομένων ἄρχει καὶ σὺν δίκῃ βεβαίως ἐπικρατεῖ) (De vita Mosis, 99). Очевидно, что «творческая сила» (ποιητικὴ δύναμις) и «царская сила» (βασιλικὴ δύναμις) этого сочинения соответствуют «благости» (ἀγαθότης) и «власти» (ἐξουσία или ἀρχή) трактата «О херувимах».
Утверждение о символической связи двух божественных имён, которые упоминает Филон («бог» – евр. ’elohim и «господь» – евр. yhwh), с керувами поздний «Мидраш Тадше» вкладывает в уста рабби Пинхаса бен Яира, жившего в Палестине во II в. н.э.: «Скиния была сделана так, чтобы соответствовать сотворению мира. Два керува над ковчегом завета были сделаны так, чтобы соответствовать двум священным именам» (цит. по: Raphael Patai. The Hebrew Goddess. Detroit, 1990. P. 83).
В двух приведённых отрывках Филон не придаёт «верховным и первым силам» половых черт, однако он прямо называет их отцом и матерью в других своих сочинениях, например, в трактате «О пьянстве»: «Мы сразу справедливо назовём сотворившего весь этот мир Создателя также и Отцом возникшего, а знание Творца – матерью, в общении с которой Бог сеял бытие не как человек. Она же, восприняв Божии семена, в плодоносных муках родила единственного и возлюбленного чувственнопостигаемого сына, этот мир» (τὸν γοῦν τόδε τὸ πᾶν ἐργασάμενον δημιουργὸν ὁμοῦ καὶ πατέρα εἶναι τοῦ γεγονότος εὐθὺς ἐν δίκῃ φήσομεν, μητέρα δὲ τὴν τοῦ πεποιηκότος ἐπιστήμην, ᾗ συνὼν ὁ θεὸς οὐχ ὡς ἄνθρωπος ἔσπειρε γένεσιν. ἡ δὲ παραδεξαμένη τὰ τοῦ θεοῦ σπέρματα τελεσφόροις ὠδῖσι τὸν μόνον καὶ ἀγαπητὸν αἰσθητὸν υἱὸν ἀπεκύησε, τόνδε τὸν κόσμον) (De ebrietate, VIII, 30) (перевод Д.Е. Афиногенова).
Примечательно сходство взглядов Филона с учением каббалы, возникшим спустя одиннадцать столетий после его смерти. Как Филон связывает мужское начало с благостью, так и у каббалистов главная мужская сфира Тиферет («Красота»), отождествляемая с Яхве иудейского писания, носит другое имя Рахамим («Милость»). Женское начало Филон связывает с царской властью и судом (в ней Бог «твёрдо судит» сотворённый мир). В каббале одна женская сфира Гвура («Власть») иначе называется Дин («Суд»), а другая женская сфира Малхут («Царство»), отождествляемая с Шхиной, наделяется качествами строгого суда.
Как мы уже указывали, Филон считает керувов символами двух верховных сил, однако прямо он нигде не говорит о том, что они были разнополыми. Впервые такое утверждение встречается в талмудическом трактате «Йома». Основанием для него служит рассказ девтерономического историка о том, что тирянин Хирам по заказу царя Соломона изготовил для его храма десять медных «подстав» (сосудов для омовения жертв): «И изваял он… на стенках её (т.е. каждой из подстав) керувов, львов и пальмы kəma‘ar ’iš wəloyot saḇiḇ» (3 Цар. 7, 36).
Сложную для понимания фразу kəma‘ar ’iš wəloyot saḇiḇ Синодальная Библия переводит как «сколько где позволяло место, и вокруг развесистые венки», однако она допускает и иные толкования. Слово ’iš может быть понято как «мужчина», слово loyot – как производное от глагола lawa «соединяться» со значением «возлюбленная», а слово saḇiḇ – как производное от глагола saḇaḇ «обнимать» (кроме того, в арамейском языке имеется глагол m‘r со значением «обнимать»). В таком случае в указанной еврейской фразе можно увидеть образ обнимающихся мужчины и женщины. Именно так она объясняется в трактате «Йома»: «Что значит kəma‘ar ’iš wəloyot? Сказал Рабба бар рав Шила: Как мужчина, обнимающий свою возлюбленную (k’yš hm‘wrh blwyyh šlw)» (B. Yoma 54a, 18 – 54b, 1).
Таким образом, фраза m‘r ’yš wlywt толкуется здесь как «объятие мужчины и женщины», под которыми понимаются керувы в святом святых храма. Согласно трактату «Йома», три раза в год, во время праздничных паломничеств в Иерусалим, они представали взорам паломников: «Сказал рав Каттина: Всегда, когда Израильтяне восходили на празднование, завеса (hprwkt) [святого святых] сворачивалась для них, и им являлись керувы, которые обнимали друг друга (hkrwbym šhyw m‘wrym zh bzh), и им говорилось: Узрите! Вы любимы пред богом, подобно любви мужчины и женщины (ḥbtkm lpny hmqwm kḥbt zkr wnqbh)!» (B. Yoma, 54a, 11).
Эти керувы стали жертвой вавилонского завоевания: «Сказал Реш Лакиш: Когда чужеземцы (gwym) (т.е. вавилоняне) вошли в храм (hykl) и увидели керувов, обнимающих друг друга (krwbym hm‘wryn zh bzh), они вынесли их на торжище и сказали: Эти Израильтяне… занимаются такими делами! И они тут же презрели их, ибо сказано: “Все, прославлявшие её (т.е. Израиль), презирают её, потому что увидели её наготу” (Плач. 1, 8)» (B. Yoma, 54b, 1).
Презрение вавилонян объясняется тем, что под «объятием» керувов имеется в виду их совокупление. Кроме того, согласно ряду мидрашей, завоеватели сочли присутствие изваяний в святом святых доказательством идолопоклонничества иудеев: «Когда из-за грехов народы вошли в Иерусалим, вместе с ними пришли Аммонитяне и Моавитяне, и они вошли в дом святого святых и нашли там двух керувов, и они взяли их и поставили в клетку, и ходили с ними по всем улицам Иерусалима, говоря: Вы утверждали, что этот народ не служит идолам. Теперь вы видите, что мы нашли и чему они служили!» (Lam. Rab. Petihta, Pesiqta diRabh Kahana, Yalqut Shimoni) (цит. по: Raphael Patai. The Hebrew Goddess. Detroit, 1990. P. 85).
Свидетельство о том, что совокупление керувов в святом святых представляло собой священный брак, обнаруживается в том же талмудическом трактате «Йома» в контексте обсуждения рассказа 3-й книги Царств об освящении «храма Соломона»: «И внесли жрецы ковчег завета Яхве на место его, в давир храма, во Святое Святых, под крылья керувов. Ибо керувы простирали крылья над местом ковчега, и покрывали керувы сверху ковчег и шесты его. И шесты были такими длинными, что головки шестов были видны (wayyera’u) из святилища пред давиром, но не были видны (wəlo yera’u) снаружи…» (3 Цар. 8, 6-8).
Указывая на очевидное противоречие между «были видны» и «не были видны», Рабби Йехуда заявляет, что головки шестов упирались в завесу (paroḵet) между храмом и давиром, выдавались вперёд и «выглядели как две груди женщины (wnr’yn kšny ddy ’šh), ибо сказано: “Мирровый пучок – возлюбленный мой у меня, между грудей моих пребывает» (Песн. 1, 12)”» (B. Yoma, 54a, 10). Поскольку Песнь Песней уже в талмудическую эпоху символически толковалась как описание священного брака между Яхве и его супругой (Кнессет Исраэль и т.п.), из данных слов рабби Йехуды можно заключить, что он считал святое святых Иерусалимского храма местом этого брака. Ср. тж. толкование в «Ялкут Шимони» фразы из «Песни Песней» «Ложе у нас – зелень» (’ap̄ ‘arśenu ra‘anana) (Песн. 1, 15): «Как ложе для того, чтобы плодиться и размножаться (pəriyya urəḇiyya), так и Храм» (Yalqut Shimoni, 985).
В приведённых цитатах из трактата «Йома» керувы в святом святых представлены своими изваяниями. Однако уже в самом Талмуде они приобретают черты живых существ. Так, трактат «Бава Батра» утверждает, что, пока Израиль исполнял волю Яхве, керувы были повёрнуты лицами друг к другу, а когда Израиль грешил, они отворачивались в разные стороны (B. Baba Bathra, 99a).
В рассказе «Зогара» о богослужении первосвященника в святом святых на День искупления (III, 67a) керувы предстают как живые божества. Когда верховный иудейский жрец входит в давир, «он слышит звук крыльев керувов, которые поют и бьют своими крыльями, простёртыми к небу. Он возжигает ладан; звук их крыльев стихает, и они совокупляются в тишине». Затем жрец произносит искупительную молитву за еврейский народ и, если она принимается, «керувы вновь поднимают свои крылья и начинают петь» (The Wisdom of the Zohar. Oxford, 1989. P. 922-923).